09/09/2025
ПАМЯТИ ВЕЛИКОГО АРТИСТА ❤️❤️
РАФАЭЛЬ КОТАНДЖЯН: ЧЕЛОВЕК В ЛАДОНИ СВЕТА
Автор: Анна Гиваргизян, главный редактор журнала «Жам». 2025 г.
Я встретилась с ним в его ереванской квартире летом 2017-го, в тот день, что казался самым жарким за все лето. Столбик термометра достигал сорока градусов, и воздух плавился над раскаленными улицами города. Поразило меня, как он держался — с невозмутимым достоинством, терпеливо, очень артистично, медленно и досконально отвечая на мои многочисленные вопросы. В его спокойствии угадывалась та самая армянская организованность, о которой он как-то сказал: «Армения организованнее, чем многие и многие страны». Он был человеком, умеющим говорить о серьезном с легкой улыбкой, и в этом заключалась вся его магия.
Его жизнь напоминала сюжет из рассказов Борхеса — лабиринт, где каждая роль была зеркалом, отражающим другую. Родившись в Тбилиси в 1942 году, он вырос в Ереване, где мать водила его в театры, заражая страстью к искусству. Отец видел его архитектором — книги Ле Корбюзье и Миса ван дер Роэ стояли на полках рядом с пьесами Шекспира, создавая удивительный симбиоз двух миров. Но судьба распорядилась иначе: учительница литературы разглядела в нем актера, и он сыграл Арбенина в «Маскараде» еще школьником. Архитектура не пропала даром — позже он строил роли, как здания: с прочным фундаментом и изящной надстройкой.
Он рассказывал о театре Брехта и «эффекте отчуждения» — том самом приеме, когда актер не растворяется в персонаже, а сохраняет дистанцию, позволяя зрителю видеть игру. Это стало его кредом: ненавидеть своих героев, чтобы зритель ненавидел их вместе с ним. Так он играл Ибрагима-пашу в «Роксолане» — вероломного визиря, через которого проходили все заговоры Османской империи. Изначально эпизодическая роль разрослась благодаря его игре — авторы переписали сценарий, оставив его «талисманом» всех серий. Он мог быть кем угодно — французом среди испанцев, итальянцем среди русских. Его универсальность напоминала искусство Марчелло Мастроянни, тоже умевшего носить маски, не теряя себя.
Но за сценой жил другой Рафаэль — тот, кто чудом выжил после удара раскаленным утюгом в детстве, кто разбил пятку при аварийной посадке самолета и все равно вышел на сцену, потому что от него зависели 25 спектаклей. Тот, кто висел на оборвавшейся веревке во время съемок казни в «Роксолане», пока режиссер кричал: «Блестяще! Настоящий повешенный!».
Его семья стала его опорой и продолжением. Алла — жена, названная любовью всей жизни, бросила актерскую карьеру ради семьи. Сын Майкл, изучавший международные отношения, стал его соратником в творчестве. А внуки — Лика, будущая актриса, и Рафаэль Котанджян-младший, чье будущее было неизвестно, но неважно — он уже был продолжением легенды.
Он трепетно относился к семье, как к священному ритуалу. Его дом, полный книг — от художественной литературы до Кьеркегора и Гегеля, — хранил память поколений. Он верил, что воспитание — это пример, а не наставления, как когда-то его отец-цензор боролся за каждое слово в печати, передавая сыну борьбу за смыслы.
Тот летний день 2017 года стал для меня откровением. Он говорил о Ереване с грустью — о городе, у которого «отняли легкие», где исчезал колорит старых парков и уникальных людей. Но в его глазах жила надежда — на то, что культура вернется, что зритель снова захочет не шоу, а настоящего театра.
Он ушел в 2022 году, не дожив трех месяцев до 80-летия. Но его памятник в Городском пантеоне — девять колонн, символизирующих число его удачи, с бюстом в шляпе и той же улыбкой — говорит о нем больше, чем слова. Он верил, что каждый человек приходит в жизнь с миссией, и его миссия была — открывать двери, которые никто другой не смог бы отворить. И он открыл их — для себя, для нас, для тех, кто еще придет.
📸: Sona Hrantuni. 2018 г.
