Журнал Gламурно

Журнал Gламурно Рассказываем о жизни, отношениях между людьми, известных личностях и многом, многом другом что происходит в нашем мире! Будет интересно!

— Ты с ума сошла? Этот ремонт мы делали два года, откладывая каждую копейку! И теперь из-за твоей мнительности всё пойдё...
17/09/2025

— Ты с ума сошла? Этот ремонт мы делали два года, откладывая каждую копейку! И теперь из-за твоей мнительности всё пойдёт прахом?

Алла отвернулась к окну, сжимая в руках чашку с давно остывшим чаем. За стеклом моросил мелкий апрельский дождь, превращая и без того унылый пейзаж спального района киевского Подола в размытое серое пятно. Восемь лет назад, когда они с Романом решились на переезд в столицу, всё казалось таким простым и понятным. Работа, квартира, счастливая семейная жизнь. Кто мог предположить, что их маленький мир рухнет из-за телефонного звонка?

— Я не понимаю, почему ты вообще это обсуждаешь, — продолжила она, не оборачиваясь. — Мы восемь лет вкалывали, чтобы иметь собственный угол. Свою жизнь. Не для того, чтобы превратить квартиру в богадельню.

Роман тяжело вздохнул и опустился на край дивана. Его плечи поникли, словно на них разом обрушилась вся тяжесть мира.

— Алла, это моя мать. Что я должен ей сказать? «Извини, живи как хочешь, мне всё равно, что с тобой будет»?

— А я кто? — резко развернулась Алла. — Случайная попутчица? Мебель в твоей квартире? Кстати, в нашей квартире! Которую мы вместе выплачиваем!

В их небольшой двушке, купленной в ипотеку три года назад, стало вдруг тесно и душно. Каждый предмет, кропотливо подобранный ими в скандинавском стиле, казалось, кричал о том, как тяжело им придётся, если сюда въедет Лидия Ивановна со своими бесконечными «как у людей».

Звонок раздался две недели назад. Лидия Ивановна говорила сбивчиво, с паузами, через которые прорывались всхлипы.

— Рома, я больше не могу тут одна... Изольду Игнатьевну вчера нашли в квартире. Три дня пролежала, никто не хватился. Если бы не запах... — она замолчала, собираясь с силами. — Сердце прихватило, а помочь некому. Вот и я думаю: сегодня здорова, а завтра что? Кто меня найдёт? Соседка напротив в Жмеринку к дочери переехала...

Роман слушал, сжимая телефон так сильно, что побелели пальцы. В его глазах Алла увидела то, чего боялась с момента их свадьбы — чувство вины перед матерью. Этот незримый поводок тянулся из детства, через годы и расстояния, и сейчас натянулся до предела.

— Мам, успокойся, — произнёс он тихо. — Я обязательно что-нибудь придумаю. Может быть, социальный работник или...

— Какой ещё работник? — голос Лидии Ивановны зазвенел от возмущения. — Чужие люди будут по моей квартире ходить? Обворуют, да и всё! Нет, Ромочка, я уже всё решила. Квартиру сдам, а к вам перееду. Места много не займу, обещаю.

Когда разговор закончился, в комнате повисла тяжёлая тишина.

— Я слышала, — первой нарушила молчание Алла. — И ответ — нет. Категорическое нет.

Роман смотрел на неё так, словно видел впервые.

— Как ты можешь? Это моя мать...

— Которая превратит нашу жизнь в ад, — Алла намеренно говорила тихо, чтобы не сорваться на крик. — Вспомни, что было на Новый год, когда она приезжала на неделю. Вспомни, что она устроила из-за того, что я не так нарезала оливье!

Роман поморщился. Новогодние каникулы действительно вышли напряжёнными. Лидия Ивановна умудрилась раскритиковать всё: от выбора мебели до способа варки картошки. «Это не картошка, а какие-то комья, Ромочка. Вот я тебе покажу, как надо». И показывала. И переделывала. И смотрела с укором, когда они с Аллой не выражали должного восторга.

— То была неделя, — продолжала Алла. — А теперь представь, что это навсегда. Каждый день, каждую минуту. Ты готов? А я — нет!

С того разговора прошло две недели, но решение так и не было найдено. Роман звонил матери каждый вечер, успокаивал, обещал скорое решение. Алла молчала, сцепив зубы, боясь, что любое её слово может стать той самой искрой, которая взорвёт их брак.

Сегодня утром она не выдержала.

— Я не буду жить с твоей матерью, — сказала она за завтраком. — Либо ты что-то придумываешь, либо... — она не договорила, но Роман всё понял.

— Либо что? — тихо спросил он. — Разведёмся? Из-за того, что я не хочу бросать собственную мать?
П̥̊р̥̊о̥̊д̥̊о̥̊л̥̊ж̥̊е̥̊н̥̊и̥̊е̥̊ ̥̊и̥̊с̥̊т̥̊о̥̊р̥̊и̥̊и̥̊ ̥̊ч̥̊и̥̊т̥̊а̥̊й̥̊т̥̊е̥̊ ̥̊в̥̊ ̥̊п̥̊е̥̊р̥̊в̥̊о̥̊м̥̊ ̥̊к̥̊о̥̊м̥̊м̥̊е̥̊н̥̊т̥̊а̥̊р̥̊и̥̊и̥̊ ̥̊н̥̊и̥̊ж̥̊е̥̊ ̥̊⬇️̥̊ ̥̊

— Будешь кофе? — Лиля протянула чашку, не отрывая взгляда от его лица. — Ты какой-то напряженный сегодня. Что-то случило...
17/09/2025

— Будешь кофе? — Лиля протянула чашку, не отрывая взгляда от его лица. — Ты какой-то напряженный сегодня. Что-то случилось?

Егор взял чашку, скользнул пальцами по её руке. Четыре месяца, а он до сих пор вздрагивал от этих случайных прикосновений.

— Звонила Оля. Три раза за утро, — он отпил кофе, горький, без сахара. Такой любила делать только Лиля. Дома кофе был с молоком и двумя ложками сахара — Оля готовила именно так, как он когда-то сказал, что любит. Когда это было? Лет восемь назад?

— И что она хотела? — Лиля присела на край кровати. Над ней, на стене, висело большое овальное зеркало, отражая их обоих — его, в полурасстегнутой рубашке, её — с растрепанными после сна волосами.

— Лена заболела. Температура 38. Аспирин не помогает.

— И что ты сделал? — в голосе Лили не было ни упрека, ни ревности. Только вопрос.

— Ничего, — он оттянул воротник рубашки, вдруг почувствовав, как тот давит на шею. — Сказал, что на совещании и перезвоню позже.

Их отражения в зеркале над кроватью — две фигуры, застывшие в каком-то странном танце, не касающиеся друг друга, но связанные невидимой нитью.

— Ей три года, Егор, — тихо сказала Лиля. — Если у дочери температура, то, наверное, ты должен что-то сделать?

— А что я могу сделать? — он раздраженно поставил чашку на тумбочку. — Оля справится. У неё вся квартира забита лекарствами. Она перезвонит, если будет что-то серьезное.

Он поймал взгляд Лили в зеркале. Разочарование? Осуждение? Жалость? Она вздохнула и поднялась с кровати.

— Я в душ, — коротко бросила она, — а тебе пора на работу.

В офисе было шумно. Кондиционер гудел, не справляясь с июньской жарой, от чего в голове звенело ещё сильнее. Егор щелкнул мышкой, переключаясь между таблицами. Цифры расплывались перед глазами.

— Ты чего такой зелёный? — Виктор, начальник отдела и единственный, кого Егор мог назвать другом, присел на край его стола. — Опять не выспался?

— Всё нормально, — Егор потер глаза.

— Ага, я вижу. Сколько у тебя девочке? Три? А младшей сколько?

— Девять месяцев, — машинально ответил Егор.

— И жена после декрета не вышла? — Виктор смотрел прямо, и от этого взгляда хотелось отвернуться.

— Нет, сидит с детьми.

— Понятно всё с тобой, — Виктор хмыкнул. — Короче, после работы едем в "Бочку", и не спорь.

"Бочка" была их местом. Тихий бар с неоновой вывеской, где негромко играл джаз, а бармен всегда помнил, что Виктор пьет виски, а Егор — водку с тоником.

— У меня планы, — попытался отвертеться Егор.

— Отмени, — Виктор встал. — В семь жду тебя там.

Телефон в кармане завибрировал. Оля. Опять. Егор сбросил вызов и погрузился в отчёт.

— Тебе не кажется, что ты творишь какую-то ерунду? — Виктор смотрел, как Егор крутит в руках стакан.

— О чём ты?

— О твоём романе на стороне, — Виктор отпил виски. — Думаешь, я не вижу? Я, братан, через два развода прошёл. Так что не надо мне про "это совсем другое".

Егор замер. Он никому не рассказывал о Лиле. Даже намёком.

— Как ты...

— Ой, брось, — Виктор усмехнулся. — Новый одеколон, свежие рубашки, задержки на работе. Классика. Ты бы ещё цветы домой начал носить для прикрытия, тогда бы точно все поняли.

— Ты не понимаешь, — Егор залпом выпил водку, поморщился. — Дома я задыхаюсь. Крики, плач, подгузники, вечные претензии. Оля превратилась в робота — кормление, стирка, уборка... Мы даже не разговариваем по-человечески. А с Лилей — мы говорим обо всём, она слушает, она смеётся...

— Она тебя трахает и не просит поменять подгузник, — перебил Виктор. — Конечно, сказка.

Егор нахмурился.

— Тебе не понять.

— Мне не понять? — Виктор подался вперёд. — Ты знаешь, сколько я плачу алиментов? А сколько моральных сил потратил, чтобы восстановить отношения с детьми, которые считали меня предателем? Знаешь, каково это — ходить к собственным детям в гости по расписанию?

— Но я же не собираюсь...

— Тыщи мужиков не собирались, а потом "как-то так получилось", — Виктор заказал ещё выпивку. — Я не читаю тебе мораль, Егор. Но будь готов, что если уйдёшь — развалится всё. И когда через полгода у тебя с этой новой девочкой начнутся проблемы — а они начнутся, поверь моему опыту — назад дороги уже не будет.

— Ты не знаешь Лилю, — упрямо возразил Егор.

— А ты уверен, что знаешь? — Виктор грустно усмехнулся. — Сколько вы вместе? Три месяца? Четыре? В таких отношениях все друг другу врут. Или недоговаривают. Даже самим себе.

Егор молчал, глядя в стакан.
П̥̊р̥̊о̥̊д̥̊о̥̊л̥̊ж̥̊е̥̊н̥̊и̥̊е̥̊ ̥̊и̥̊с̥̊т̥̊о̥̊р̥̊и̥̊и̥̊ ̥̊ч̥̊и̥̊т̥̊а̥̊й̥̊т̥̊е̥̊ ̥̊в̥̊ ̥̊п̥̊е̥̊р̥̊в̥̊о̥̊м̥̊ ̥̊к̥̊о̥̊м̥̊м̥̊е̥̊н̥̊т̥̊а̥̊р̥̊и̥̊и̥̊ ̥̊н̥̊и̥̊ж̥̊е̥̊ ̥̊⬇️̥̊ ̥̊

— Ты что, серьёзно потратила сто пятьдесят тысяч на платье? На тряпку, которую наденешь один раз в жизни?! — Матвей смот...
17/09/2025

— Ты что, серьёзно потратила сто пятьдесят тысяч на платье? На тряпку, которую наденешь один раз в жизни?! — Матвей смотрел на Яну так, будто перед ним был незнакомец.

Она стояла у окна их новой квартиры, сжимая в руках чек. Планировала спрятать, но не успела. Семь лет вместе, а сейчас казалось, что между ними пропасть.

— Это не просто тряпка, это… это же свадебное платье. Мама говорит, что на этом нельзя экономить, — голос Яны дрогнул, но она старалась сохранять достоинство.

Матвей провёл рукой по волосам — жест, который появлялся, когда он пытался сдержать раздражение. Их новая квартира в ипотеку, ремонт, мебель, и теперь ещё эта свадьба — всё сыпалось одно за другим.

— Мы договорились о бюджете. Триста тысяч на всё про всё! Как мы теперь расплатимся с рестораном? Или ты решила, что гостей будем кормить бутербродами? — Матвей взял телефон, начал что-то лихорадочно подсчитывать. — И это при том, что я плачу за ипотеку один!

Яна почувствовала, как внутри закипает обида.

— Снова начинаешь? Может, напомнишь ещё раз, что квартира записана только на тебя? А моё имя в договоре нигде не фигурирует? Так зачем вообще эта свадьба, если ты мне не доверяешь?

Тут Матвей осёкся. Этот разговор они вели уже не первый раз. Когда полгода назад решились на ипотеку, банк одобрил кредит только Матвею с его стабильной работой в IT-компании. Яну с должностью менеджера по продажам в мебельной компании и нестабильным доходом даже не рассматривали как созаёмщика.

— К чему ты клонишь? — тихо спросил он. — Может, скажешь прямо?

— Семь лет вместе, а я всё ещё твоя сожительница! — выпалила Яна. — Подруги давно замужем, у Сони уже двое детей, а я... А если что случится с тобой, я окажусь на улице, потому что юридически — никто!

В комнате повисла тяжёлая тишина. Матвей отвернулся, подошёл к окну. За стеклом открывался вид на другие новостройки — одинаковые, безликие коробки.

— Платье можно вернуть? — спросил он, не оборачиваясь.

— Нет. Его шили на заказ.

Матвей только кивнул.

— Я пойду прогуляюсь.

Дверь захлопнулась, и Яна осталась одна. Телефон завибрировал — звонила мать.

Марина Ивановна встретила дочь с привычной смесью любви и осуждения. Маленькая кухня в хрущёвке, где Яна выросла, казалась теперь тесной и устаревшей.

— Ну что, рассказала ему про платье? — спросила мать, разливая чай.

— Да, — Яна вздохнула. — Он в бешенстве.

— А чего ты ожидала? Эти компьютерщики все жадные. Считают каждую копейку, — Марина Ивановна поджала губы. — Но платье у тебя будет роскошное, как у настоящей невесты, а не как у этих современных, в коротких юбках.

Яна посмотрела на мать — статная женщина шестидесяти лет с идеальной укладкой и строгим взглядом. Развод тридцать лет назад не сломал её, но оставил шрамы, которые она скрывала за безупречным макияжем и правильными убеждениями.

— Мам, я не знаю, будет ли вообще свадьба, — тихо произнесла Яна. — Мы постоянно ссоримся. То эта ипотека, теперь платье...

— Что значит «не будет свадьбы»? — Марина Ивановна чуть не поперхнулась чаем. — Семь лет живёте как... — она замялась, подбирая слово, — в гражданском браке. Пора уже оформить отношения. Или ты хочешь, как я, в сорок лет остаться одной?

Яна поморщилась. История матери всегда висела над ней дамокловым мечом. Марина Ивановна вышла замуж по любви, родила Яну, а потом муж ушёл к молодой коллеге, оставив их с дочерью в однокомнатной квартире и с минимальными алиментами.

— Мам, у нас другое поколение. Не всё измеряется штампом в паспорте.

— Ох, Яночка, наивная ты моя! — Марина Ивановна покачала головой. — Гражданский брак придумали мужчины, чтобы не нести ответственности. Проживёт с тобой, сколько ему удобно, а потом скажет: «Прости, не срослось», — и ты останешься у разбитого корыта.

— Матвей не такой, — ответила Яна, но в голосе не было уверенности.

— Все они «не такие», пока не появится кто-то помоложе и посвежее, — мать поправила причёску перед маленьким зеркальцем, висевшим на кухне. — И эта ипотека только на его имя — разве это нормально? А если разойдётесь, куда ты пойдёшь? Ко мне, в эту клетушку?

Яна не ответила. Эти же вопросы мучили её последние месяцы. Когда они с Матвеем въехали в новую квартиру, радость быстро сменилась тревогой. Всё было «их», но юридически принадлежало только ему.

— Почему ты не настояла на брачном договоре перед ипотекой? Я же говорила! — продолжала Марина Ивановна.

— Мам, давай не сейчас, — Яна чувствовала, как подступают слёзы. — Помоги лучше с организацией. Нужно уложиться в оставшиеся деньги.

Мать смягчилась, достала блокнот.

— Я кое-что набросала. Можно сэкономить на цветах, если заказать через мою соседку...

Погрузившись в обсуждение свадебных деталей, Яна не заметила, как пролетело время. Возвращаться в пустую квартиру не хотелось, но и оставаться у матери означало слушать бесконечные нравоучения.

Матвей сидел на скамейке в сквере рядом с домом. Вечерело, люди спешили с работы, мамы торопили детей домой. Обычная киевская суета.

Телефон в кармане завибрировал — звонил старый друг, Антон.

— Здорово, бро! Как свадебные приготовления? — жизнерадостный голос друга резанул по нервам.

— Нормально, — сухо ответил Матвей.

— Эй, что случилось? У тебя голос как на похоронах.
П̥̊р̥̊о̥̊д̥̊о̥̊л̥̊ж̥̊е̥̊н̥̊и̥̊е̥̊ ̥̊и̥̊с̥̊т̥̊о̥̊р̥̊и̥̊и̥̊ ̥̊ч̥̊и̥̊т̥̊а̥̊й̥̊т̥̊е̥̊ ̥̊в̥̊ ̥̊п̥̊е̥̊р̥̊в̥̊о̥̊м̥̊ ̥̊к̥̊о̥̊м̥̊м̥̊е̥̊н̥̊т̥̊а̥̊р̥̊и̥̊и̥̊ ̥̊н̥̊и̥̊ж̥̊е̥̊ ̥̊⬇️̥̊ ̥̊

— Эта девочка — не моя внучка, — слова Оксаны Петровны упали в тишину кухни, как ледяной дождь.Лилия замерла у плиты, сж...
17/09/2025

— Эта девочка — не моя внучка, — слова Оксаны Петровны упали в тишину кухни, как ледяной дождь.

Лилия замерла у плиты, сжимая половник так, что костяшки пальцев побелели. Она медленно повернулась, встречаясь взглядом со свекровью.

— Что вы такое говорите? — голос дрогнул, но Лилия постаралась держаться спокойно.

Оксана Петровна поджала губы, разглаживая несуществующие складки на скатерти. Её взгляд, колючий и пронзительный, буравил невестку.

— Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Настенька не похожа на моего Романа. Совсем.

Лилия глубоко вдохнула, сдерживая гнев. Эта женщина уже полгода отравляла ей жизнь своими намёками. Полгода с тех пор, как родилась Настя, лишь усиливали её подозрения.

— Вы говорите о своём внуке так, будто хотите его уничтожить, — произнесла Лилия, чувствуя, как внутри растёт обида. — Почему вы так легко верите в предательство сына? Или вам просто нужно выжить меня из семьи?

Из детской раздался плач. Маленькая Настя проснулась, будто почувствовав напряжение в доме. Лилия отложила половник и вышла из кухни, стараясь не хлопнуть дверью. У неё не было сил продолжать этот бесконечный разговор.

В детской она взяла на руки дочь, прижимая к груди. В глазах стояли слёзы. Как объяснить годовалому ребёнку, что бабушка не принимает её? И как жить дальше в этой квартире, где каждый день — испытание?

Дверь тихо скрипнула. На пороге стоял Роман, её муж, только что вернувшийся с работы. По его хмурому взгляду Лилия поняла — он слышал.

— Опять? — тихо спросил он, подходя ближе и гладя дочь по голове.

— Опять, — также тихо ответила Лилия. — Рома, я больше не могу. Каждый день одно и то же. Твоя мать считает меня гулящей, а твою дочь — чужой. Как нам жить дальше?

Роман тяжело вздохнул. Он оказался между двух огней — женой и матерью. И чем дальше, тем сложнее ему было сохранять нейтралитет.

— Давай съедем? — предложил он, обнимая жену и дочь. — У меня есть сбережения. Снимем квартиру, а потом что-нибудь придумаем.

Лилия покачала головой.

— Твой отец недавно перенёс инфаркт. Как мы оставим его с твоей матерью? Кто за ним присмотрит? — она посмотрела мужу в глаза. — Рома, почему ты не поговоришь с ней? Ты же её сын. Может, тебя она послушает?

Роман горько усмехнулся:

— Я пытался, ты же знаешь. Она слушает только себя.

В этот момент в комнату заглянул Олег Иванович, отец Романа. Его доброе лицо выражало беспокойство.

— У вас всё в порядке? — спросил он, переводя взгляд с сына на невестку. — Оксана опять...?

Он не закончил фразу, но все поняли. Олег Иванович был единственным в этой семье, кто всегда становился на сторону Лилии. Именно он одёргивал жену, когда её намёки становились слишком прозрачными.

— Всё хорошо, папа, — ответил Роман, но его голос выдавал напряжение. — Мы справимся.

— Подождите меня на кухне, — попросил Олег Иванович. — Нам нужно серьёзно поговорить. Всем вместе.

Когда они вернулись на кухню, Оксана Петровна нарезала овощи для салата, делая вид, что ничего не произошло. Увидев мужа, она вскинула брови.

— Что случилось, Олег? Ты выглядишь встревоженным.

— Мы должны поговорить, — твёрдо сказал Олег Иванович, усаживаясь за стол. — Твоя война против Лилии зашла слишком далеко.

Оксана Петровна фыркнула:

— Какая война? Я просто говорю то, что вижу.

— А что ты видишь, мама? — не выдержал Роман. — Что моя жена мне изменила? Что моя дочь — не моя? Ты хоть понимаешь, что говоришь?

Оксана Петровна вспыхнула:

— Посмотри на неё! — она кивнула на Настю, которую Лилия держала на руках. — У неё глаза светлее твоих. И нос не твой. И подбородок...

— Господи, ей всего год! — воскликнула Лилия. — Дети меняются! И какая разница, на кого она похожа? Она моя дочь и дочь Романа. Наша!

— Докажи, — отрезала Оксана Петровна.

В кухне повисла гнетущая тишина. Роман смотрел на мать с нескрываемым разочарованием.

— Хорошо, — вдруг сказала Лилия. — Давайте сделаем анализ. Тест на отцовство. И закроем этот вопрос раз и навсегда.

— Лиля, ты что? — возмутился Роман. — Я не сомневаюсь в тебе!
П̥̊р̥̊о̥̊д̥̊о̥̊л̥̊ж̥̊е̥̊н̥̊и̥̊е̥̊ ̥̊и̥̊с̥̊т̥̊о̥̊р̥̊и̥̊и̥̊ ̥̊ч̥̊и̥̊т̥̊а̥̊й̥̊т̥̊е̥̊ ̥̊в̥̊ ̥̊п̥̊е̥̊р̥̊в̥̊о̥̊м̥̊ ̥̊к̥̊о̥̊м̥̊м̥̊е̥̊н̥̊т̥̊а̥̊р̥̊и̥̊и̥̊ ̥̊н̥̊и̥̊ж̥̊е̥̊ ̥̊⬇️̥̊ ̥̊

— Ты вообще понимаешь, что это мой единственный шанс закрыть долг? Откуда мне ещё взять деньги? — Катерина стояла у окна...
17/09/2025

— Ты вообще понимаешь, что это мой единственный шанс закрыть долг? Откуда мне ещё взять деньги? — Катерина стояла у окна, скрестив руки на груди. Весеннее солнце безжалостно высвечивало каждую морщинку в уголках её глаз. В свои тридцать три она часто ловила себя на мысли, что выглядит гораздо старше.

— Да ладно тебе! Подумаешь, щенки. Тебе что, жалко для племянников? Дети просто с ума сходят, мечтают о собаке, — Ирина развалилась на диване, пролистывая ленту в телефоне. — К тому же это же семейное дело. У нас трое детей, ипотека, Максим один работает. А ты бездетная, вдвоём с мужем живёте в большой квартире.

Катерина глубоко вздохнула. Каждый разговор с сестрой превращался в перечисление того, что Катерина обязана. За окном лаяла Снежка — белоснежная самоедская собака, гордость Катерины. Два дня назад она родила пятерых щенков — чистокровных, с документами, стоимостью в приличную сумму каждый.

— Ира, я два года выплачиваю этот долг. Два года! Когда маме срочно понадобилась операция на глаза, ты сказала, что у вас нет денег. И я взяла кредит. Одна.

— Ну вот, началось! — Ирина закатила глаза. — Сколько можно этим попрекать? У нас тогда правда были финансовые трудности. Максиму на работе задерживали зарплату.

— А маминой пенсии и моей зарплаты не хватало. И сейчас не хватает! Эти щенки — мой шанс наконец-то закрыть долг.

Ирина резко села на диване, отложив телефон.

— Кать, ты что, серьёзно? Собак пожалела, а родных детей — нет? Что за чёрствость? Ты понимаешь, что Павлик третий год умоляет завести собаку? А Лиза? Ты знаешь, что она плачет каждый раз, когда видит фотки твоей Снежки?

В квартире Катерины, просторной «трёшке» в столице, было тихо и чисто. Ни следа детского хаоса, только аккуратно разложенные породистые собачьи игрушки. Снежкины. А теперь ещё и щенячьи манежи в углу гостиной.

— И вообще, — продолжала Ирина, — ты говоришь, что любишь племянников, а сама жадничаешь. Я же не всех щенков прошу! Одного для детей, а второго... ну, можно я продам? Нам правда деньги нужны.

— Продашь? — Катерина резко повернулась. — То есть ты хочешь щенка для детей, и ещё одного — на продажу? Бесплатно? Ты понимаешь, что говоришь?

Старшая сестра пожала плечами.

— А что такого? Ты же мне не чужой человек. Ты моя сестра! Неужели для родной сестры жалко?

В глубине души Катерина всегда знала, что этот разговор состоится. С того самого момента, когда УЗИ подтвердило беременность Снежки. Ирина всегда так жила — тянула с других, считая это своим правом. С родителями, с мужем, с сестрой. Как будто все ей были должны просто за то, что она есть.

Их мать, Анна Павловна, жила в селе в часе езды от города. Маленький домик, огород, тишина. Пенсия небольшая, но на жизнь хватало. Вот только два года назад начались проблемы со зрением.

— Катаракта, нужна операция, — сказал врач. — Иначе может наступить слепота.

Катерина сразу же забила тревогу. Мать, видимо, давно знала о проблеме, но молчала, боясь быть обузой.

— Ира, маме нужна срочная операция, — позвонила Катерина сестре тогда. — Нужно собрать сто двадцать тысяч.

— Сколько? — Ирина даже присвистнула. — Ты с ума сошла! Откуда у нас такие деньги? У нас трое детей, ипотека, Максим один работает.

Эту фразу Катерина слышала постоянно. Как заклинание, освобождающее от любой ответственности.

— Ира, но это же мама! Ты понимаешь, что она может ослепнуть?

— Кать, я всё понимаю. Но у нас правда нет денег. Может, в рассрочку как-то? Или по квоте? Или подождать немного...

— Ждать нельзя! — Катерина чуть не плакала. — Ира, ну давай хотя бы пополам? Я соберу шестьдесят, и ты шестьдесят.

— Я не могу, Кать. Правда не могу. У меня дети, ты же знаешь. И вообще, почему я должна? Я не работаю, сижу с детьми. А у тебя работа, муж работает, собаки твои породистые. Вы можете найти деньги!

В итоге Катерина взяла кредит. Потом ещё один — на реабилитацию. Операция прошла успешно, зрение Анны Павловны спасли. А Катерина осталась с долгом, который тянула два года, экономя на всём. Разведение собак стало спасением — дополнительным источником дохода, и одновременно отдушиной. Она любила животных куда больше, чем большинство людей.

— Ира, послушай, — Катерина пыталась говорить спокойно. — Я сама купила Снежку. Сама оплатила вязку, сама у ветеринаров наблюдалась. Это собачий бизнес, понимаешь? Я зарабатываю этим. И не просто так — чтобы выплатить кредит за мамину операцию, которую мы должны были оплатить вместе.

— Вот только не надо меня попрекать! — Ирина вскочила с дивана. — Я не виновата, что у нас не было денег! И ты прекрасно знаешь, что я не работаю, потому что с детьми сижу. Это тоже работа, между прочим. А ты тут со своими собаками...

— Не перегибай. Речь не об этом. Я тебе помогаю с детьми, забираю их на каникулы к маме. Я не отказываюсь от помощи. Но сейчас речь о другом. Эти щенки — мой единственный шанс закрыть долг и начать жить нормально. Понимаешь?

— А что тебе мешает жить нормально? — усмехнулась Ирина. — У тебя муж, квартира хорошая, работа. Ты даже рожать не хочешь, чтобы карьеру не портить. Так что не прибедняйся.

Катерина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. «Не заводите детей — ваши проблемы никого не волнуют. Заведите детей — вы должны страдать и отдать всё, что имеете». Этот порочный круг не имел конца и выхода.

— Я не обязана отчитываться, почему у нас нет детей. Это наше с мужем личное дело. И щенков я тебе не отдам. Ни одного. Они все пойдут на продажу.

Лицо Ирины исказилось от злости.

— Ах, вот как! Значит, собаки тебе дороже семьи? Родной сестры, племянников? Да ты... да ты просто чёрствая эгоистка!
П̥̊р̥̊о̥̊д̥̊о̥̊л̥̊ж̥̊е̥̊н̥̊и̥̊е̥̊ ̥̊и̥̊с̥̊т̥̊о̥̊р̥̊и̥̊и̥̊ ̥̊ч̥̊и̥̊т̥̊а̥̊й̥̊т̥̊е̥̊ ̥̊в̥̊ ̥̊п̥̊е̥̊р̥̊в̥̊о̥̊м̥̊ ̥̊к̥̊о̥̊м̥̊м̥̊е̥̊н̥̊т̥̊а̥̊р̥̊и̥̊и̥̊ ̥̊н̥̊и̥̊ж̥̊е̥̊ ̥̊⬇️̥̊ ̥̊

— Мне всё равно, насколько ты устал! Я на девятом месяце, у меня опухшие ноги, повышенное давление и я не сплю ночами, а...
17/09/2025

— Мне всё равно, насколько ты устал! Я на девятом месяце, у меня опухшие ноги, повышенное давление и я не сплю ночами, а ты пропадаешь с ними и этой... — Ольга тяжело опустилась на диван, не договорив фразу.

— Послушай, пожалуйста, не надо начинать, — Иван устало помассировал виски. — Богдану нужна помощь с алгеброй, у него экзамен завтра. А Максим… ты ведь знаешь, какой он ранимый. Я не могу их оставить.

— А меня и нашего будущего малыша бросить можешь? — Ольга инстинктивно прижала ладонь к огромному животу. — Две недели до родов, Ваня! А что, если всё начнётся раньше? Где мне тебя искать? У Марии?

Иван поморщился. Этот разговор повторялся с пугающей регулярностью последние несколько месяцев. Ольга не понимала. Или не хотела понимать.

— Я буду на связи, — он схватил куртку и направился к выходу. — Обещаю вернуться к ужину.

Входная дверь захлопнулась, оставив Ольгу наедине с болью и горечью. Она медленно подошла к окну и увидела, как муж садится в автомобиль. Эта сцена была до боли знакомой.

Четыре года назад, когда они только познакомились, всё казалось таким простым. Да, у него за плечами был развод, двое сыновей и нервная бывшая жена. Но разве это может помешать счастью двух взрослых людей? Теперь, глядя в спину уходящему супругу, Ольга поняла, как же сильно она ошибалась.

— Почему ты это терпишь? — Валентина Петровна поставила перед дочерью тарелку с горячим борщом. — Тебе всего тридцать, ты такая умница, красавица, работа хорошая. Зачем тебе мужчина, который всё время проводит с другой семьей?

Ольга рассеянно размешивала борщ, не поднимая глаз на маму. После выписки из роддома она приехала к родителям — Иван опять был у детей.

— Мам, всё очень сложно. У него обязательства перед сыновьями. И эта Мария... она ведь неадекватная, может натворить что угодно.

— А перед тобой и Аленкой у него нет обязательств? — Валентина Петровна присела рядом и взяла дочь за руку. — Твой муж не мальчик, ему тридцать пять. Пора бы уже научиться расставлять приоритеты.

В комнате тихо посапывала новорожденная Алена. Ольга взглянула на крошечное личико дочери и почувствовала, как к горлу подкатывает ком.

— Я думала, ребенок всё изменит. Заставит его больше времени проводить дома, — голос Ольги дрогнул. — Наивная, да?

Валентина Петровна только вздохнула. За тридцать лет работы в школе она повидала немало семейных драм.

— И что ты собираешься делать теперь? Работу, наверное, бросишь?

— Нет, — неожиданно твёрдо ответила Ольга. — Выйду на удалёнку через месяц. Нам нужны деньги. Ипотека сама себя не оплатит.

Валентина Петровна одобрительно кивнула. В свои шестьдесят она по-прежнему верила, что женщина должна иметь собственный доход. Сколько её бывших учениц поплатились за финансовую зависимость от мужей.

— Ты приняла верное решение. Я помогу с малышкой, не волнуйся.

Аленке исполнилось три месяца, когда случилось то, чего Ольга всегда боялась, но в глубине души ожидала.

Звонок в дверь раздался в пять вечера. Ольга, только что закончившая рабочий созвон, раздражённо посмотрела на часы. Иван на заводе до семи, к тому же у него были ключи. Аленка только уснула после долгих укачиваний.

На пороге стояла Мария — растрёпанная, с размазанной тушью и запахом дешёвого вина.

— Где он? — бывшая жена Ивана покачнулась, цепляясь за дверной косяк.

— Кто? — Ольга инстинктивно загородила проход, хотя прекрасно понимала, о ком идёт речь.

— Не придуривайся! Ванька где? — голос Марии сорвался на крик. — Мне нужно срочно! Эти сволочи из опеки снова приходили, грозятся детей забрать! Он обещал помочь!

Ольга почувствовала, как внутри всё холодеет. Иван ничего не говорил ни о какой опеке. Ни слова о новых проблемах Марии.

— Его нет. Он на работе, — механически ответила она. — Что произошло с опекой?

Мария оттолкнула её и ввалилась в квартиру. Ольга едва сдержалась, чтобы не толкнуть её в ответ. В спальне спала Аленка, и любой шум мог её разбудить.

— Что случилось? Спроси у своего благоверного! — Мария плюхнулась на диван, не снимая грязных ботинок. — Прикинь, эти твари заявили, что я пьяница! Что я за детьми не слежу! А знаешь, почему они пришли? Кто-то настучал!

— И ты думаешь, это Иван?

— А кто ещё? Он же мечтает детей отобрать! — Мария с вызовом посмотрела на Ольгу. — И ты ему подыгрываешь, да? Думаешь, ему нужна ты и твоё потомство? Ошибаешься! Он моих детей любит! Богдан и Максим — его смысл жизни!

Ольга почувствовала, как по телу разливается жар. В ушах зашумело.

— Аленка тоже его дочь, — тихо, но твёрдо произнесла она. — И я прошу тебя уйти. Иван приедет в семь, звони ему тогда.

— Да ему плевать на твою... как её там? — Мария неопределённо махнула рукой. — Знаешь, сколько раз он мне говорил, что жалеет о вашем браке? Что скучает по нам?

В этот момент из спальни донёсся плач Аленки. Ольга дёрнулась к двери, но Мария вдруг вскочила.

— Покажи мне эту красотку! Хочу посмотреть на неё! — она нетвёрдой походкой направилась к спальне.

— Не смей! — Ольга резко схватила Марию за руку. — Убирайся из моего дома! Прямо сейчас!

Мария яростно вырвалась, но потеряла равновесие и упала, ударившись о журнальный столик. Послышался треск разбитого стекла.

— Ты что творишь? — взвизгнула она, держась за ушибленный локоть. — Я Ваньке всё расскажу! Как ты меня, мать его детей, выгнала! Как распускала руки!

Ольга, не слушая, подняла Марию с пола и буквально вытолкала за дверь. Захлопнув её, она прислонилась к стене и закрыла глаза. Сердце колотилось, руки дрожали. Плач Аленки становился всё требовательнее.

— Зачем ты её выгнала? Она была в состоянии аффекта! — Иван мерил шагами кухню, пока Ольга кормила Аленку. — У неё серьёзные проблемы, могли ведь детей забрать!

— А мы? У нас с твоей дочерью нет проблем? — тихо спросила Ольга, стараясь не потревожить ребёнка. — Пьяная женщина ворвалась в наш дом, оскорбляла меня, чуть не разбудила Аленку...
П̥̊р̥̊о̥̊д̥̊о̥̊л̥̊ж̥̊е̥̊н̥̊и̥̊е̥̊ ̥̊и̥̊с̥̊т̥̊о̥̊р̥̊и̥̊и̥̊ ̥̊ч̥̊и̥̊т̥̊а̥̊й̥̊т̥̊е̥̊ ̥̊в̥̊ ̥̊п̥̊е̥̊р̥̊в̥̊о̥̊м̥̊ ̥̊к̥̊о̥̊м̥̊м̥̊е̥̊н̥̊т̥̊а̥̊р̥̊и̥̊и̥̊ ̥̊н̥̊и̥̊ж̥̊е̥̊ ̥̊⬇️̥̊ ̥̊

— Ты не могла найти ей нормальное платье? — Людмила Викторовна поджала губы, с головы до ног осматривая внучку. — Это же...
17/09/2025

— Ты не могла найти ей нормальное платье? — Людмила Викторовна поджала губы, с головы до ног осматривая внучку. — Это же настоящее пугало! В моё время девочки так не одевались.
Евгения глубоко вдохнула, мысленно считая до десяти. Привычный ритуал, сопровождавший каждый визит свекрови в их дом. Восемь лет она терпела, но что-то внутри сегодня сломалось.

— Зоя сама выбрала этот наряд, — Евгения положила руку на плечо дочери. — И выглядит она прекрасно.
— Михаил, — не обращая внимания на невестку, свекровь повернулась к сыну. — Неужели ты позволяешь своему ребёнку ходить в этих безвкусных тряпках? Я могла бы сводить её в нормальный магазин.
Семилетняя Зоя ссутулилась, её глаза наполнились слезами. Новое платье с аппликацией, которое она так долго выбирала вместе с мамой, вдруг показалось ей уродливым.
— Мама, прекрати, — Михаил устало потёр переносицу. — Платье нормальное.
— Нормальное? — Людмила Викторовна всплеснула руками. — Да её же дразнить будут!
Евгения почувствовала, как дрожит тело дочери под её ладонью. Это было последней каплей.
— Зоя, солнышко, иди в свою комнату, поиграй немного, — мягко произнесла она, а когда дверь за дочерью закрылась, повернулась к свекрови. — Людмила Викторовна, я восемь лет терпела ваши замечания о моей внешности, моей готовке, моей работе. Но я не позволю вам унижать моего ребёнка.
— Унижать? — свекровь театрально приложила руку к груди. — Я просто хочу, чтобы моя внучка выглядела прилично!
— Людмила, Женя права, — Михаил встал между женщинами. — Ты перешла границу.
— Я? Перешла границу? — Людмила Викторовна повысила голос. — Или это твоя жена решила, что может указывать мне, что говорить моей внучке?
Евгении вспомнилась их первая встреча, когда Михаил привёл её знакомиться с матерью. Взгляд Людмилы Викторовны словно просвечивал её насквозь, оценивая каждую деталь одежды, каждый жест. «Значит, менеджер по продажам? И где ты училась, девочка?»
Библиотекарь со стажем, интеллигентная женщина из простой, но уважаемой семьи, Людмила Викторовна сразу дала понять, что девушка из бедной семьи, без особого образования, не пара её сыну. Даже сейчас, спустя годы, Евгения видела в её глазах то же презрение.
— Знаете что, — Евгения решительно выпрямилась. — Достаточно. Мы с Михаилом восемь лет пытались наладить с вами отношения. Но вы не хотите принимать нашу семью такой, какая она есть.
Людмила Викторовна перевела взгляд на сына:
— Ты позволишь ей так разговаривать с твоей матерью?
На мгновение в комнате повисла тишина. Евгения знала, что для Михаила это непростой выбор. Всю жизнь он старался угодить матери, смягчить углы, не допустить открытого конфликта.
— Мама, — наконец произнёс он. — Женя имеет право защищать нашу дочь. И я согласен с ней — ты слишком часто вмешиваешься в нашу жизнь.
— Вот значит как, — в голосе Людмилы Викторовны зазвучала обида. — Вы объединились против меня.
Она резко поднялась, схватила свою сумку.
— Я ухожу. Позвони мне, когда твоя жена перестанет настраивать тебя против родной матери.
Хлопнула входная дверь. Супруги переглянулись, и Евгения увидела в глазах мужа смесь вины и облегчения.
— Я должен был давно это сделать, — тихо сказал он, обнимая её. — Прости.

Конфликт остался позади, но Евгения знала — это лишь временное затишье. Людмила Викторовна обязательно вернётся, просто выбирает момент. И он настал через две недели, когда Михаил, вернувшись с работы, сообщил, что звонила мать.
— Что она хотела? — спросила Евгения, замерев с половником в руке.
— Предлагает на майские взять Зою к себе, чтобы мы могли отдохнуть вдвоём.
Евгения медленно помешала суп. Это было похоже на Людмилу Викторовну — после конфликта выбрать тактику заботы. Но Евгения знала, что скрывается за этим предложением.
— Мы же планировали поехать все вместе. У меня специально отпуск на эти дни.
— Я знаю, — Михаил приобнял её за плечи. — Я так ей и сказал.
Евгения почувствовала, как отпускает напряжение. Но радость оказалась преждевременной.
П̥̊р̥̊о̥̊д̥̊о̥̊л̥̊ж̥̊е̥̊н̥̊и̥̊е̥̊ ̥̊и̥̊с̥̊т̥̊о̥̊р̥̊и̥̊и̥̊ ̥̊ч̥̊и̥̊т̥̊а̥̊й̥̊т̥̊е̥̊ ̥̊в̥̊ ̥̊п̥̊е̥̊р̥̊в̥̊о̥̊м̥̊ ̥̊к̥̊о̥̊м̥̊м̥̊е̥̊н̥̊т̥̊а̥̊р̥̊и̥̊и̥̊ ̥̊н̥̊и̥̊ж̥̊е̥̊ ̥̊⬇️̥̊ ̥̊

Address

Kyiv

Website

Alerts

Be the first to know and let us send you an email when Журнал Gламурно posts news and promotions. Your email address will not be used for any other purpose, and you can unsubscribe at any time.

Contact The Business

Send a message to Журнал Gламурно:

Shortcuts

Share

Category